Неточные совпадения
Первый вышел Васенька Весловский в больших новых сапогах, доходивших до половины
толстых ляжек, в зеленой блузе, подпоясанной новым, пахнущим
кожей патронташем, и в своем колпачке с лентами, и с английским новеньким ружьем без антапок и перевязи.
Я стоял сзади одной
толстой дамы, осененной розовыми перьями; пышность ее платья напоминала времена фижм, а пестрота ее негладкой
кожи — счастливую эпоху мушек из черной тафты. Самая большая бородавка на ее шее прикрыта была фермуаром. Она говорила своему кавалеру, драгунскому капитану...
Услышав полковничий приказ, слуги бросились к возам, палашами перерезывали крепкие веревки, снимали
толстые воловьи
кожи и попоны и стаскивали с воза баклаги и бочонки.
Капернцы обожали плотных, тяжелых женщин с масляной
кожей толстых икр и могучих рук; здесь ухаживали, ляпая по спине ладонью и толкаясь, как на базаре.
Он был широкоплечий, большеголовый, черные волосы зачесаны на затылок и лежат плотно, как склеенные, обнажая высокий лоб, густые брови и круглые, точно виши», темные глаза в глубоких глазницах.
Кожа на костлявом лице его сероватая, на левой щеке бархатная родника, величиной с двадцатикопеечную монету, хрящеватый нос загнут вниз крючком, а губы
толстые и яркие.
Все, кроме Елены. Буйно причесанные рыжие волосы, бойкие, острые глаза, яркий наряд выделял Елену, как чужую птицу, случайно залетевшую на обыкновенный птичий двор. Неслышно пощелкивая пальцами, улыбаясь и подмигивая, она шепотом рассказывала что-то бородатому
толстому человеку, а он, слушая, вздувался от усилий сдержать смех, лицо его туго налилось кровью, и рот свой, спрятанный в бороде, он прикрывал салфеткой. Почти голый череп его блестел так, как будто смех пробивался сквозь кость и
кожу.
Стиснутые низенькими сараями, стеной амбара и задним фасадом дома, они образовали на земле
толстый слой изношенных одежд, от них исходил запах мыла, прелой
кожи, пота.
Она даже не радела слишком о своем туалете, особенно когда разжаловали ее в чернорабочие: платье на ней
толстое, рукава засучены, шея и руки по локоть грубы от загара и от работы; но сейчас же, за чертой загара, начиналась белая мягкая
кожа.
Действительно, лицо Веревкина поражало с первого раза: эти вытаращенные серые глаза, которые смотрели, как у амфибии, немигающим застывшим взглядом, эти
толстые мясистые губы, выдававшиеся скулы, узкий лоб с густыми, почти сросшимися бровями, наконец, этот совершенно особенный цвет
кожи — медно-красный, отливавший жирным блеском, — все достаточно говорило за себя.
Но восприимчивость наша притупилась,
кожа наша стала
толстой.
У этого садовника мне случилось раза два переночевать; мимоходом забирал я у него огурцы, которые, бог ведает почему, даже летом отличались величиной, дрянным водянистым вкусом и
толстой желтой
кожей.
И стала сама гибкими пальцами кружевницы рыться в густой, черной гриве своей. Собравшись с духом, я помог ей вытащить из-под
кожи еще две
толстые, изогнутые шпильки.
Хвостовые перья сверху пестрые, а снизу почти белые; над хвостом, под коричневыми длинными перьями, уже с половины спины лежат ярко-белые перья с небольшими копьеобразными крапинками; на шее, под горлышком, перышки светлы, даже белесоваты; глаза небольшие, темные, шея длиною в три вершка; нос темно-рогового цвета, довольно
толстый, загнутый книзу, в два вершка с половиною; крылья очень большие, каждое длиною в две четверти с вершком, если мерить от плечевого сустава до конца последнего пера; хвост коротенький; ноги в четверть длиною, пальцы соразмерные; цвет
кожи на ногах темный, пальцы еще темнее, ногти совсем черные, небольшие и крепкие.
Лаврецкий отведал супу и достал курицу;
кожа ее была вся покрыта крупными пупырушками;
толстая жила шла по каждой ноге, мясо отзывалось древесиной и щелоком.
Тамара с голыми белыми руками и обнаженной шеей, обвитой ниткой искусственного жемчуга,
толстая Катька с мясистым четырехугольным лицом и низким лбом — она тоже декольтирована, но
кожа у нее красная и в пупырышках; новенькая Нина, курносая и неуклюжая, в платье цвета зеленого попугая; другая Манька — Манька Большая или Манька Крокодил, как ее называют, и — последней — Сонька Руль, еврейка, с некрасивым темным лицом и чрезвычайно большим носом, за который она и получила свою кличку, но с такими прекрасными большими глазами, одновременно кроткими и печальными, горящими и влажными, какие среди женщин всего земного шара бывают только у евреек.
Тетушка любила делать надписи на белой и гладкой
коже берез и даже вырезывала иногда ножичком или накалывала
толстой булавкой разные стишки из своего песенника.
По возвращении домой начиналась новая возня с ягодами: в тени от нашего домика рассыпали их на широкий чистый липовый лубок, самые крупные отбирали на варенье, потом для кушанья, потом для сушки; из остальных делали русские и татарские пастилы; русскими назывались пастилы
толстые, сахарные или медовые, процеженные сквозь рединку, а татарскими — тонкие, как
кожа, со всеми ягодными семечками, довольно кислые на вкус.
Проснувшись на другой день поутру ранее обыкновенного, я увидел, что мать уже встала, и узнал, что она начала пить свой кумыс и гулять по двору и по дороге, ведущей в Уфу; отец также встал, а гости наши еще спали: женщины занимали единственную комнату подле нас, отделенную перегородкой, а мужчины спали на подволоке, на
толстом слое сена, покрытом
кожами и простынями.
В коротенькой рыжей курточке, видимо, перешитой из мужского пиджака, в
толстых штанах и валенках, обшитых
кожей, в котиковой, всегда сдвинутой на затылок шапочке, он усаживался около Натальи чистить овощи и на расспросы её отвечал тоном зрелого, бывалого человека.
Утром Раиса, полуодетая, с измятым лицом и тусклыми глазами, молча поила кофе. В её комнате кашлял и харкал Доримедонт, теперь его тупой голос стал звучать ещё более громко и властно, чем прежде. В обед и за ужином он звучно чавкал, облизывал губы, далеко высовывая большой,
толстый язык, мычал, жадно рассматривая пищу перед тем, как начать есть её. Его красные, прыщеватые щёки лоснились, серые глазки ползали по лицу Евсея, точно два холодных жучка, и неприятно щекотали
кожу.
В самом деле, Морозов приобрёл сходство с большой собакой, которая выучилась ходить на задних лапах; сожжённая
кожа на голове его, должно быть, полопалась, он иногда обёртывал голову, как чалмой, купальным, мохнатым полотенцем Татьяны, которое дал ему Митя; огромная голова, придавив Захара, сделала его ниже ростом; шагал он важно, как
толстый помощник исправника Экке, большие пальцы держал за поясом отрёпанных солдатских штанов и, пошевеливая остальными пальцами, как рыба плавниками, покрикивал...
Одна была и бричка и повозка вместе; другая ни бричка, ни повозка; иная была похожа на огромную копну сена или на
толстую купчиху; другая на растрепанного жида или на скелет, еще не совсем освободившийся от
кожи; иная была в профиле совершенная трубка с чубуком; другая была ни на что не похожа, представляя какое-то странное существо, совершенно безобразное и чрезвычайно фантастическое.
— А вы не знаете? Сусанны Ивановны пенсия… Она ее получает. Прелюбопытный, доложу вам, анекдот! Я когда-нибудь вам расскажу. Дела, батюшка, дела! А вы старца-то, старца не забудьте, пожалуйста.
Кожа у него, конечно,
толстая, немецкая, да еще с русской выделкой, а все пронять можно. Только чтоб Элеонорки, мачехи моей, при этом не было! Папашка ее боится, она все своим прочит. Ну, да вы сами дипломат! Прощайте!
Чтение книги Милля не увлекало меня, скоро основные положения экономики показались очень знакомыми мне, я усвоил их непосредственно, они были написаны на
коже моей, и мне показалось, что не стоило писать
толстую книгу трудными словами о том, что совершенно ясно для всякого, кто тратит силы свои ради благополучия и уюта «чужого дяди».
Волостной старшина и волостной писарь, служившие вместе уже четырнадцать лет и за всё это время не подписавшие ни одной бумаги, не отпустившие из волостного правления ни одного человека без того, чтобы не обмануть и не обидеть, сидели теперь рядом, оба
толстые, сытые, и казалось, что они уже до такой степени пропитались неправдой, что даже
кожа на лице у них была какая-то особенная, мошенническая.
Боров ткнул его рылом в бок — Семенов покачнулся на ящике и сладостно захохотал, встряхивая рыхлое тело и сморщив лицо так, что его разные глаза утонули в
толстых складках
кожи.
Она отворачивается от него. Но он быстро приподнимает ее
толстую косу, целует ее под волосы в теплую тонкую шейку я жадно нюхает запах ее
кожи.
Рядом с графом за тем же столом сидел какой-то неизвестный мне
толстый человек с большой стриженой головой и очень черными бровями. Лицо этого было жирно и лоснилось, как спелая дыня. Усы длиннее, чем у графа, лоб маленький, губы сжаты, и глаза лениво глядят на небо… Черты лица расплылись, но, тем не менее, они жестки, как высохшая
кожа. Тип не русский…
Толстый человек был без сюртука и без жилета, в одной сорочке, на которой темнели мокрые от пота места. Он пил не чай, а зельтерскую воду.
Рукава около кистей рук были стянуты нарукавниками. На ногах гольды носили короткие штаны, сшитые из синей дабы, наколенники, привязываемые к поясу ремешками, и мягкую обувь в виде олочей из
толстой замшевой
кожи.
Правей от шахматных игроков сидели на двух скамейках, на которых постланы были аккуратно два клетчатых носовых платка, старые полковники фон Верден и фон Шведен, первый — в пестром бумажном колпаке, кожаном колете [Колет — воинский мундир.] из
толстой лосиной
кожи, в штиблетах с огромными привязными раструбами, другой — с обнаженною, как полный месяц, лысиною, при всей форме пехотинца.
В комнатах темно, пахнет затхлым; мебель старая, неуклюжая, обитая черной
кожей; все принадлежности к дому разрушаются, заборы кругом если не совсем прилегли к земле, так потому, что подперты во многих местах
толстыми кольями.
Впереди, на барабане, сидит человек исполинского роста, в колете из
толстой лосиной
кожи, сшитом наподобие иностранного купеческого камзола, только без пуговиц, клапанов и карманов.
Едва успели они спуститься в подполье, как Татьяна, словно разъяренная тигрица, бросилась к нему. С нечеловеческим усилием вытащила наверх лестницу и захлопнула творило… Затем подвинула на него тяжелый кованый сундук, на сундук опрокинула тяжелый стол, скамьи, кровать… Все это было сделано до того быстро, что злодеи не успели опомниться. Потом, подойдя к печке, она вынула один из кирпичей, сунула руку в образовавшееся отверстие и, вынув
толстый бумажник желтой
кожи, быстро спрятала его за пазуху.